Главная / Джеймс геттон (1726-1797)
В этой главе:

Джеймс геттон (1726-1797)

Изучение настоящего — ключ к познанию прошлого

Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты»... На рубеже 60—70-х гг. ХУШ в. в шотландском городе Эдинбурге существовал «Клуб любителей устриц». Раз в неделю наслаждались изысканным лакомством респектабельные джентльмены, неторопливо беседуя. Темы их бесед были самые разные.

Постоянным участником собраний был Джозеф Блэк, химик и физик, открывший углекислый газ и предложивший метод химического исследования газообразных веществ. Блистал красноречием незаурядный математик Джон Плейфер. Охотно пускался в рассуждения Адам Смит, автор одной из первых экономических теорий. Рассказывал о новых веяниях в зодчестве архитектор Роберт Адам. Собравшиеся внимательно слушали знатока военно-морского дела Джона Кларка оф Эдлина. Иногда бывал здесь и Дэвид Юм, один из крупнейших философов того времени.

Столь великолепного собрания выдающихся умов не знавал в то время ни один город Великобритании и континентальной Европы, кроме разве что Парижа.

Членом «устричного клуба» был и Джеймс Геттон, который в то время ещё ничем не прославил своё имя. Но коллеги отдавали ему должное как хорошо образованному и широко эрудированному человеку, к тому же обладавшему непревзойдённым умением направлять и вести беседу. Много лет спустя об этом расскажет Плейфер, ставший впоследствии биографом Гет-тона: «Огонь его вдохновения в беседах с людьми и живость его лица и манер невозможно описать; они всегда воспринимались с восторгом теми, кто мог разделить с ним его воззрения, и нередко с большим недоумением теми, кто на это был не способен». Жизнерадостный сангвиник, убеждённый холостяк, не обременённый заботами о семье, он был хозяином своего времени и мог щедро растрачивать его, просвещая окружающих и сам охотно впитывая новые знания.

Геттон родился в Эдинбурге. В начале 40-х гг. XVin в. он поступил в Эдинбургский университет. По одним сохранившимся свидетельствам, он сначала окончил отделение искусств и какое-то время работал помощником адвоката. По другим — увлекался химией и, чтобы изучить эту науку, поступил на медицинский факультет. Потом он учился в Сорбонне и в Лейденском университете, где защитил докторскую диссертацию, посвященную кровообращению. Но медицина как профессия Геттона не привлекала. Видимо, он принадлежал к людям, которые не сразу находят своё призвание. Неожиданно он резко меняет круг своих интересов и становится фермером в Бервик-шире близ Эдинбурга.

Однако неутраченный интерес к химии приводит к тому, что Геттон оказывается компаньоном небольшой промышленной фирмы, производящей аммиачные соли. Работа в ней позволяет накопить достаточные средства; он может распрощаться с сельским хозяйством. В 1768 г. Геттон возвращается в Эдинбург, чтобы целиком посвятить себя научным занятиям.

Но каким? 42-летний Геттон не совершил ещё ни одного открытия. И никто даже не подозревает, что мир находится на пороге новой эпохи в развитии геологических знаний.

Трудно представить, как именно постигал Геттон основы науки геологии. Вряд ли университеты Эдинбурга, Лейдена и Сорбонна дали ему необходимые знания в этой области естествознания. Пожалуй, он пришёл к ним самоучкой, будучи хорошим наблюдателем. Это качество присуще многим великим геологам ХУШ в.

Быть может, «устричные» беседы позволили Геттону сделать окончательный выбор. Среди их участников наибольшее влияние на него оказал Блэк. Это были совсем разные люди — пламень и лёд: «Пыл, энтузиазм, быстрота мысли и живость Геттона наталкивались на осторожность и хладнокровие Блэка, а боязнь чего-либо не узнать у Геттона — на страх в чём-нибудь ошибиться у Блэка; любопытство Геттона было беспредельным, Блэк же вообще не обладал этим качеством; простодушие Геттона было беззаботным и часто приводило к столкновению с общепринятыми предубеждениями, тогда как Блэка отличали корректность и уважительное отношение к общепринятым мнениям». Эта блистательная психологическая характеристика, принадлежащая перу Плейфера, даёт ключ к пониманию натуры Геттона. Качества, которыми он обладал, и позволили ему выступить против общепринятых предубеждений.

Так в жизни Геттона наступил довольно продолжительный период полевых геологических наблюдений. Его «природной лабораторией» стала Шотландия: он почти не покидал её пределов, подобно своему научному противнику немецкому геологу Абрааму Вернеру, делавшему свои выводы на основании изучения горных пород и минералов одной лишь Саксонии. Но и тот и другой были превосходными знатоками геологических воззрений своего времени.

Трудно в точности сказать, когда именно Геттон сформулировал первый важнейший принципиальный вывод: граниты и базальты образуются из расплавленного вещества в результате извержения вулкана. Тем самым он решительно поддержал зарождавшуюся концепцию плутонизма. Согласно ей, массивы горных пород, рельеф земной поверхности в значительной степени формировались благодаря действию подземных сил, «внутреннего» тепла Земли. В противовес этой точке зрения вскоре выступит Вернер — ярый приверженец теории нептунизма. Он считал, что первоначально земной шар представлял собой жидкую массу, подобную гигантской капле воды, из которой происходило химическое осаждение «первичных» горных пород. История геологии конца XVIII — начала XIX вв. была ареной ожесточённых дискуссий между последователями шотландского и немецкого учёных.

Немало прошло времени, прежде чем Геттон решился придать гласности свою основную теорию. Только в 1785 г. он делает доклад в Эдинбургском королевском обществе. И ещё через три года на страницах журнала Общества воспроизводится текст доклада. Громоздко и неудобочитаемо его название: «Теория Земли, или исследование закономерностей, проявленных в создании, разрушении и восстановлении суши на земном шаре». Оставляют желать лучшего язык и стиль изложения.

Зато все эти недостатки искупаются оригинальностью и глубиной содержания. Геттон предлагает циклическую модель Земли. Наша планета, полагает он, находится в состоянии динамического равновесия. Начало и конец её невообразимо длинной истории непознаваемы в принципе. Внутреннее тепло периодически высвобождается посредством извержения вулканов, что вызывает поднятие суши. Образующиеся осадки отлагаются в морях. Не в результате катаклизмов меняется с течением времени лик Земли, но постепенно: «Все происходящие в природе процессы всегда были и остаются равномерными и устойчивыми». «Можем ли мы описывать геологические процессы, которые нельзя наблюдать непосредственно?» — вопрошает Геттон. И отвечает: «Да, но при непременном условии: необходимо исследовать, происходят ли в настоящее время такие процессы, которые исходя из природы твёрдых тел потребны для их образования». Геттон ввёл в науку своеобразный принцип «сохранения геологических процессов», получивший название униформизма. Его будет потом углублять и развивать дальше последователь Геттона — Чарлз Лайель, «наследный принц шотландской геологии».

Но вот что удивительно: статья Геттона осталась почти незамеченной, лишь его соотечественник Ричард Кирван, вошедший в историю геологии тем, что ввёл название «плутонизм», обрушился с резкими нападками. Уязвлённый Геттон решил более основательно изложить свои теоретические взгляды, сопроводив их дополнительными доказательствами и иллюстрациями. На это ушло несколько лет. Только в 1795 г. появился двухтомный трактат «Теория Земли». Сохранился в рукописи и третий том; он был обнаружен в архиве Геттона столетие спустя и опубликован в 1899 г.

Через два года после выхода в свет «Теории Земли» Геттон скончался, так и не дождавшись достойной оценки своих воззрений. Пожалуй, тяжеловесность и некоторая вычурность изложения стали основной причиной подобного невнимания. Дар красноречия, который позволял Геттону блистать во время застольных бесед, совершенно покидал его, как только он брал в руки перо. Работы его к тому же довольно перегружены ссылками на «божественную мудрость». Вот маленький образчик стиля Геттона: «Мы познаём устройство мира, воздвигнутого в мудрости, предназначенного для достижения цели, достойной той силы, которая, как это очевидно, создала его». Поистине, как говорит народная пословица, «язык мой — враг мой».

Неугомонный Кирван продолжает свою яростную критику и после смерти Геттона: кто ему теперь возразит? Но находится человек, который не может остаться равнодушным, — Джон Плей-фер, давний друг Геттона еще со времён «устричного клуба», математик, всегда живо интересовавшийся геологическими проблемами. Он стремится обнародовать взгляды Геттона, изложив их простым, доступным языком.

И Плейфер пишет книгу «Иллюстрации теории Геттона», изданную в 1802 г. В ней блестящие геттоновские идеи получают не менее блестящее литературное изложение, а в подтверждение их Плейфер приводит немало новых примеров и дополнительных аргументов. Словом, Плейфер не только исправлял стиль, но в рамках своей компетенции углублял содержание. Книге предшествует краткое предисловие, которое может быть использовано в любой хрестоматии по истории геологии. Лишь одна оценка, данная в нём взглядам Геттона, вызывает несогласие. Говоря о вулканистах (т.е. плутонистах) и нептунистах, Плейфер замечал: «Доктор Геттон скорее принадлежал к последним, хотя в своей системе он прибегает к действию как огня, так и воды, и потому, строго говоря, он не может быть отнесён ни к тем, ни к другим». Джон Плейфер стал единственным, кто попытался связать воедино Геттона и нептунизм. Впрочем, одно может оправдать этого исследователя: только спустя немалый исторический период стало возможным провести достаточно чёткое разграничение между приверженцами противоположных концепций; в начале XIX столетия «кристаллизация» ещё не произошла.

Именно труд Плейфера сделал теорию Геттона всеобщим достоянием, оказал сильнейшее влияние на развитие геологической мысли; именно он способствовал формированию взглядов Лайеля.

«Как учёный, он в необычайной степени сочетал в себе искусство острых, проницательных наблюдений со способностью к смелым и оригинальным обобщениям» — это слова Плейфера в биографическом очерке о Геттоне.